Струве Василий Васильевич

Библиография

 

Префиксы му и е шумерского глагола¹

"Вестник древней истории". 1962. 4. С. 91-100.

 

Моя работа над интерпретацией исторических надписей царя-реформатора Урукагины, столь важных для ясного и четкого понимания общественного строя шумерского города-государства Лагаша в начале XXIV в. до н. э., привела меня к необходимости более глубокого изучения шумерского языка, в частности к изучению центральной проблемы шумерского глагола - вопроса о значении двух основных глагольных префиксов му и е. Эта проблема была поставлена перед шумерским языкознанием гениальным французским ассириологом Тюро-Данженом в 1907 г. и вслед за ним почти все шумерологи пытались предложить свое решение указанной проблемы; мы находим среди них и Витцеля, и Деймеля, и Пёбеля, и Шольтца, и Шилейко, и Рифтина, и Кристиана, и Жестэна, и Фалькенштейна, а в последнее время Сольберже. Имеются уже детальные очерки истории этих попыток решения вопроса, которые должны удержать, по мнению одного из французских шумерологов, других ученых от затраты своих творческих сил там, где уже имелось столь много остроумнейших исследований крупных шумерологов. Тем не менее я все же решился предложить свое разрешение указанной проблемы, поскольку все представленные до настоящего времени решения не содействуют, по моему мнению, должной интерпретации не только исторических текстов, но и документов хозяйственной отчетности Лагаша времени Урукагины и его ближайших предшественников. В данном моем исследовании я использую лишь лагашский материал, и поэтому буду говорить лишь о префиксе в виде му, а не о его других диалектических разновидностях (например am₆).

Я перехожу к изложению тех основных направлений, на которые можно разделить известные мне решения проблемы о значении глагольных префиксов му и е.

Первая теория была создана Тюро-Данженом в 1907 г., когда он обратил внимание шумерологов на изданный им в 1903 г. в "Recueil de tablettes chaldéennes" под № 19 документ хозяйственной отчетности, содержанием которого была посылка женой правителя (патеси) Адаба даров жене правителя (патеси) Лагаша и обратная посылка даров последней первой. В первой части глагольным префиксом выступает му, а во второй части префикс e. Поскольку же данный документ восходит к архиву правителя Лагаша, то Тюро-Данжен сделал, казалось, закономерный вывод, что префикс му перед глаголом означает движение извне к центру, т. е. к составителю документа, а префиксе перед глаголом означает действие от центра вовне.

Тем самым Тюро-Данжен установил, опираясь на документ RTC, 19, интерпретацию префиксов му и е в качестве показателей действия глагола как движения в пространстве. В дальнейшем, когда я перейду к изложению моей интерпретации, я покажу, что использованный Тюро-Данженом документ RTC, 19 содержит в себе момент, который не подтверждает предложенную им интерпретацию. Однако в интересах ясности изложения я пока не буду останавливаться на детальном анализе данного текста, а продолжу изложение всех известных мне теорий о префиксах му и е. К теории Тюро-Данжена, насколько я помню, примкнул очень рано В. К. Шилейко и вслед за ним его ученик А. П. Рифтин, который в своих лекциях по грамматике шумерского языка (записи их были предоставлены мне со всегдашнею любезностью Л. А. Липиным) определяет значение е и му следующим образом: "Префикс е (resp. u) выражает движение (или вообще действие) от говорящего", а "префикс му выражает движение (или вообще действие) к говорящему".

За рубежом к Тюро-Данжену примкнул в первую очередь А. Деймель, который впоследствие стал основным адептом теории интерпретации префиксов му и е как показателей движения в пространстве, когда Тюро-Данжен, издав в 1934 г. грамматический текст А. О. 17608 и следуя его указаниям, готов был считать бóльшую часть глагольных префиксов, инфиксов и суффиксов местоимениями. Деймель, с моей точки зрения, правильно указал, что грамматические шумерские тексты, составленные семитическими писцами Вавилонии, не могут быть положены в основу исследования современных филологов, ибо вавилонские писцы с их примитивной филологической методикой не могли, конечно, вскрыть характерные особенности шумерского глагола, структура которого качественно резко отличалась от структуры семитического глагола. Отказавшись от новой установки Тюро-Данжена, Деймель пытался подкрепить интерпретацию му и е, предложенную Тюро-Данженом в 1907 г., приведением аналогии с verba composita в индоевропейских языках вообще и в латинском в частности. Для Деймеля му перед глаголами движения, при которых, согласно ему, префиксы выявляют наиболее четко свое направление в пространстве, соответствует примерно латинскому предлогу ad "к" (например ad-ire "приходить"), а префикс е мог бы быть сопоставлен с латинским ех "из" (например ex-ire "вы/уходить"). Эту свою точку зрения Деймель упорно отстаивал начиная с 1920 г. в обоих изданиях своей грамматики и в ряде отдельных статей².

В 1934 г. выступил молодой немецкий шумеролог Шольтц с работой "Die Strukture der sumerischen engeren Verbalpräfixe" (MVAG, 39, вып. 2), в которой он продолжал поддерживать точку зрения, выдвинутую Тюро-Данженом в 1907 г. и Деймелем, пытаясь интерпретировать значение префиксов му и е перед глаголами, не выражавшими действие движения. Появилась только первая часть его исследования, в которой он проверяет действенность своей теории путем анализа хозяйственных документов времени Урукагины и его ближайших предшественников.

Теория Тюро-Данжена, подкрепленная аргументацией Деймеля, встретила, однако, ряд возражений. Указывалось на то, что имеются примеры, когда конкретные тексты противоречат определению му как показателю движения к центру извне. Так, в одной из надписей известного правителя Лагаша Эаннатума (Камень А, IV, 27-V, 8 = В, V, 12-VI, 5) мы читаем: "Эаннатум, избранник бога Нингирсу из Антасурра бога Нингирсу, Зузу, царя Акшака, разбил (mu-gaz) и разгромил (mu-ḫalam)". Хотя Эаннатум действовал из святилища Антасура, находящегося в области Лагаша, тем не менее глагольные формы, выражающие действия Эаннатума, имеют препрефикс не е, а му. Противники теории Тюро-Данжена - Деймеля привели и еще ряд таких примеров. Имеются возражения против сопоставления шумерских глагольных форм с префиксами му, resp. е с verba composita индоевропейских языков. Наиболее сильный аргумент в данном отношении приводит сам Деймель (А. Deimei, Das Sumer. Verbum, стр. 15), когда он заявляет в категорической форме, что "в шумерийском языке вообще не существовало Verbum finitum в индо-германском смысле". Если это действительно так, то Деймель делает ту же ошибку, в которой он упрекает вавилонских писцов, а именно он подобно им пытается объяснить особенности глагольных форм шумерского языка глагольными формами языка чуждой шумерскому системы.

Следующее возражение против теории Деймеля сводится к тому, что в таком случае глагольные префиксы му и е были бы использованы и в отношении имен существительных подобно инфиксам -da- -ta, -ši (Falkenstein, OLZ, 1934, стр. 296), а это, как известно, не имеет места. Наконец, противники теории Деймеля отмечают то обстоятельство, что при допущении реальности ее в шумерском глаголе оказывается чрезмерное обилие пространственных указателей, так как таковыми являются и некоторые из вышеуказанных глагольных инфиксов, как se "к", ta "из".

Против попыток Шольтца интерпретировать префиксы му и е перед глаголами, не выражающими движение, выступил наиболее действенно Деймель, который по существу придерживается той же концепции, что и Шольтц. Деймель подчеркивает (Sumerische Verbum, стр. 18), что "он (Деймель), хотя и в достаточной степени владеет немецким языком, определенно не понимает формулировки Шольтца" и поэтому советует "в следующий раз больше потрудиться над тем, чтобы свои мысли представить в более понятной для простых смертных форме". Возможно, что Шольтц, вняв совету Деймеля, изложил результаты своего анализа документов хозяйственной отчетности в более доходчивой форме и для себя самого и тем самым убедился в несостоятельности некоторых своих положений, а поэтому и отказался от продолжения своего труда.

Автором следующей, второй теории о значении глагольных префиксов му и е является А. Пёбель, который в ряде статей, а затем в своей монументальной грамматике шумерского языка (Grundzüge d. Sumer. Sprache, 1923) останавливался на указанной проблеме. И Пёбель подобно Тюро-Данжену и Деймелю делает основой своей интерпретации префиксов му и е тот же самый документ хозяйственной отчетности RTC, 19, но делает из него другой вывод, нежели Тюро-Данжен и Деймель. Он утверждает в результате анализа данного документа, что префиксы му и е перед глаголом указывают не на движение в пространстве, а на движение во времени. Действительно, согласно Пёбелю (ук. соч., § 556, стр. 223-224), глагольные формы с префиксом му в первой части документа отодвигают действие на большее расстояние от настоящего времени, нежели глагольные формы с префиксом е, которые встречаются во второй части документа. Таким образом, глагольная форма с префиксом му выражает действие, предшествующее действию, выраженному глагольной формой с префиксом е, и тем самым имеет значение, соответствующее в латинском языке plusquamperfectum'у. Наряду с этим основным своим положением, определяющим префиксы му и е как показатели движения действия глагола во времени, Пёбель делает на основании анализа других многочисленных шумерских текстов наблюдение (ук. соч., § 546а, стр. 219), что перед инфиксами 1-го и 2-го лица ед. ч., как, например, перед "-ʾ-a-" "мне","е-rа" "тебе", "-ʾ-da" "со мной", "-e-da" "с тобой", "-ʾ-šè" "ко мне", "на меня", "-e-ši" "к тебе", "на тебя" и т. д., префикс е обычно вытесняется префиксом му. Мы увидим ниже, что данное наблюдение Пёбеля заслуживает внимания в противоположность его наивному положению, что глагольные формы с префиксом му означают plusquamperfectum, а формы с префиксом е означают perfectum или praesens. Но и оно требует, как мы увидим ниже, детального корректива. Что же касается его основного положения, то в документах хозяйственной отчетности глагольные формы с префиксом му и глагольные формы с префиксом е не выражают действий, отдаленных друг от друга значительным отрезком времени. Они, наоборот, выражают действия, во времени весьма тесно связанные между собой. Так, например, в документе, приведенном самим Пёбелем (ук. соч., § 556, стр. 224), рыбу, которую принес (mu-túm) рыбак Несаг, Эниггаль, управляющий, отправил (е-túm) в дом женщин (e-mí). Но полностью разбивается теория Пёбеля, если мы обратимся к свидетельству исторических надписей Урукагины, и в первую очередь к свидетельству конусов B и C. Здесь в первой части текста описываемое действие определенно относится к прошедшему времени, ко времени до Урукагины, а во второй части действие определенно относится ко времени более позднему, ко времени Урукагины. Тем не менее и в первой и во второй частях текста мы находим глагольные формы с префиксом е. О том, что явно предшествующее действие имеет тот же префикс е, что и действие явно последующее, свидетельствует хотя бы текст столбца 7,29 - столбца 8,13 конусов B/C: "Когда Нингирсу, витязь бога Энлиля, передал Урукагине царство Лагаша (и) из среды 36 000 мужей его силу (букв, "руку") выбрал, он (т. е. Урукагина) восстановил постановления древности. Слово, которое царь его Нингирсу ему сказал, он установил". Во всех глагольных формах текста, кроме самой последней, мы имеем префикс е. В последней глагольной форме "он установил" мы имеем префикс ba, который и согласно Пёбелю не выражает время. Вообще же следует подчеркнуть, что шумерский глагол не знал выражения времени, а отмечал действие совершенное и несовершенное. Кроме того, действие незавершенное, называемое Пёбелем Praesens-Futurum, выражает еще действие многократное. Это положение можно иллюстрировать примерами из текста так называемой "Овальной пластинки", приписываемого Урукагине. Например, в столбце 2,10-13 сказано: "Если сын маленького воина сделал (mu-ag) себе живорыбный садок, то муж (т. е. полноправный гражданин) отбирал его (ba-da₅-kar-ri)", т. е. так называемая форма Praesens-Futurum выражала многократное действие. Развивать здесь то мое наблюдение, что шумерский глагол не выражал категории времени, я не буду, поскольку это увело бы меня слишком далеко от поставленной задачи. Здесь же для меня важно отметить, что на основании свидетельства исторических надписей Урукагины глагольные префиксы му и е не выражают движения во времени. Следующая теория о значении глагольных префиксов му и е была предложена венским шумерологом V. Christian'ом в его рецензии на вышеуказанную книгу Шольтца (Orientalia, новая серия, 1937, стр. 147-156). По мнению Кристиана, му и е указывают на направление движения в мире социальном. Дело в том, что, согласно его наблюдениям, префикс му перед глаголом указывает на действие, направленное к лицу, стоявшему на высшей ступени социальной иерархии, со стороны лица, стоявшего на более низкой ступени социальной лестницы. Префикс же е указывает на обратное направление движения в мире социальных явлений. Французский шумеролог Жестэн в двух обстоятельных монографиях, посвященных шумерскому глаголу (R. Jestin, Le verbe sumérien, Déterminations verbales et infixes, 1943; он же, Le verbe sumérien, préfixes, particules verbales et noms verbaux, 1946), и, как указывается в литературе, также в подготовленной к печати третьей монографии пытался и пытается подкрепить вышеуказанную теорию Кристиана максимально убедительной аргументацией. Надлежит отметить, что французским шумерологом была проделана очень большая, трудоемкая работа анализа всех доступных нам шумерских текстов, как исторических и религиозных, так и экономических, для доказательства того, что префикс е указывает на действие "сверху вниз" - со стороны бога к человеку, а му на действие "снизу вверх" - от человека к богу.

Тем не менее Жестэну не удалось доказать своего положения, ибо он сам уже должен был отметить большое число исключений из устанавливаемой им закономерности. В самом деле, мы находим многочисленные исключения в исторических текстах Эаннатума, Энтемены, Лугальзаггиси и Гудеи. Так, например, в Стеле коршунов Эаннатума имеется ряд примеров, глагольных форм с префиксом му, действие которых направлено от бога к правителю, а в надписи Энтемены на так называемом "пороге" (ZA, NF, 16 = Sollb., № 486, стр. 206) в предложении "когда богиня Нанше дала ему (т. е. Энтемене) царство Лагаша и бог Нингирсу его избрал" обе глагольные формы, хотя они выражают направление действия от бога к человеку, имеют префиксом не е, а му. И в текстах хозяйственной отчетности мы находим столь же большое количество исключений из закономерности, которую пытается установить Жестэн. Так, например, в DP, 169, III, 4-IV, 1 глагольная форма с префиксом е стоит в следующем контексте: "пиво разнообразного сорта ₅ для патеси ₆ к дому, где стригут овец ₇ Энлу, ₈ виночерпий (qa-šu-du), IV, ₁ e-na-túm (ему отнес)". В другом документе хозяйственной отчетности (DP, 487) чиновник Урсаг приносит (mu-na-túm) дерево ремесленникам, а ведь чиновник храмового хозяйства навряд ли стоял ниже в социальном отношении, нежели ремесленники.

Жестэн пытался в своих монографиях объяснить все эти исключения, противоречащие устанавливаемой им закономерности, но его объяснения не менее сложны и многоречивы, нежели вышеупомянутые рассуждения Шольтца, с которым сам Жестэн вполне резонно полемизирует. Для примера я приведу объяснение, даваемое Жестэном, одному из текстов, в котором для выражения направления действия от бога к человеку употреблен префикс му, а именно - тексту одной из надписей Эаннатума (SAK I, стр. 26-28, II, 12 - III, 10). Здесь имеются две глагольные формы с префиксом му, одна из которых выражает действие от царя к богу, а вторая - действие от бога к царю. Наличие последней глагольной формы в тексте Жестэн пытается объяснить следующим образом: "Идея, которая проводится в данном предложении, это взаимная любовь между богом Нингирсу и патеси Эаннатумом, вызванная актом жертвы. Представление, выраженное (здесь), может быть объективно определено так: осознание любовного взаимодействия между человеком, который выражает почитание божеству, и самим богом. Оно объединяет два явления под одним знаком жертвы божеству вместе с вознаграждением, которое оно допускает и образует известную домену, весьма однородную, которая может иметь лишь одну префиксальную эмблему, и использованный префикс может быть, естественно, только му" (ук. соч., V, 76-77).

Я полагаю, что это весьма пространное объяснение Жестэном факта, противоречащего его теории, является не вполне вразумительным. Неубедительными являются, по моему мнению, и другие объяснения Жестэна.

Столь же героических усилий требует для устранения многочисленных исключений и четвертая теория, пытающаяся установить значение глагольных форм с префиксами му и е. Основоположниками ее являются немецкий шумеролог А. Фалькенштейн, наметивший ее в своей грамматике текстов Гудеи (2 тома, 1948 и 1949 гг.), и швейцарский шумеролог Е. Сольберже, который ее полностью развил в своей монографии "Le système verbal dans les inscriptions "royales" présargoniques de Lagaš" (Genève, 1953). Он пришел к заключению, что префикс му ставился во всех тех случаях, когда объект глагола (стоящий в большинстве случаев в дат. пад.) принадлежит к классу одушевленных явлений и когда составитель текста стремится сделать очевидным тот факт, что объект глагола принадлежит к классу одушевленных явлений. Префикс же е ставится в тех случаях, когда объект глагола принадлежит к классу неодушевленных явлений или когда составитель текста не считает нужным подчеркивать, что объект глагола принадлежит к классу одушевленных явлений (ук. соч., стр. 122). Таким образом, и Сольберже, подобно авторам других теорий, считает, что рассматриваемые префиксы дают указание на направление действия, но не в пространстве или времени, не в мире социальном, а в мире биологическом. При этом Сольберже в противоположность трем предыдущим теориям о значимости указанных глагольных префиксов вводит в их понимание момент субъективности, считая, что то или другое желание составителя текста беспрестанно препятствует нормальному функционированию объективной грамматической закономерности. Остается непонятным, как же мог составитель текста, говоря об одушевленном явлении, столь легко пренебрегать правилом, требующим в таком случае глагольной формы с префиксом му.

Так, например, можно с грехом пополам согласиться с тем, что Эаннатум (Стела коршунов, XVI, 12-16) в фразе: "Человеку Уммы я, Эаннатум, большую сеть Энлиля ему накинул" - мог ввести глагольную форму e-na-sig₁₀ как выражение пренебрежения к своему врагу. Но как объяснить тот факт, что в Конусе В/С Урукагины (VIII, 4) используется глагольная форма с префиксом е, когда говорится о том, чтобы Нингирсу передал (e-na-sum) царство Лагаша Урукагине? Принимая точку зрения Сольберже, трудно объяснить и глагольную форму с префиксом е в предложении e-an-na-túmu-ra á e-na-ága (NFT, 216) "Эаннатуму сила была дана. Была разрушена Умма (e-ḫalam)" (Sollb., 136, прим. 8). Действительно, Эаннатум, несомненно, имя одушевленное, поставленное в дат. пад., но тем не менее имеющая к нему отношение глагольная форма имеет не префикс му, а префикс е. С другой стороны, в надписях того же Эаннатума неоднократно говорится о том, что он разрушил (mu-ḫalam) (Sollb., ук. соч., стр. 135) город Аруа. В весьма существенных для историка строках приписываемой Урукагине "Овальной пластинки" II, 6-9 мы читаем о том, что шублугал'у, выполняющему работу для царя или храма, тем не менее a-nag-nag nu-(e-)-na-sum-mu, anše a-nag-nag nu-ba-sum-mu "воды для питья ему не давали, ослу, питьевую воду ему не давали". Стало быть, и по отношению к земледельцу, и по отношению к его ослу применяется глагольная форма с префиксом е, несмотря на то, что признак одушевленного имени по отношению к земледельцу подчеркивается местоимением na, а признак неодушевленности животного подчеркивается местоимением bа. Вместе с тем следует отметить, что наличие этих двух местоимений na и ba также противоречит концепции Сольберже. В самом деле, получается то излишнее подчеркивание момента одушевленности, resp. неодушевленности, которое было отмечено выше как аргумент против теории направления действия в пространстве. Там тоже имело место излишнее обилие указателей движения в пространстве и с помощью префиксов, и с помощью инфиксов.

Слабость позиции Сольберже обусловлена еще и тем обстоятельством, что он почти не использовал материал документов хозяйственной отчетности, который доставляет для проблемы значения префиксов му и е весьма много данных и притом отнюдь не в пользу теории Сольберже. Последний мог в этом убедиться, когда анализировал один из трех привлеченных им документов хозяйственной отчетности, а имено RTC, 19. В самом деле, мы находим здесь применение глагольной формы с префиксом е по отношению к жене патеси Адаба. Женщины в шумерском языке причислялись к классу одушевленных явлений, и трудно допустить, чтобы писец Лагаша решился бы в своем отчетном документе противопоставить своей госпоже, жене патеси Лагаша, дружественную последней жену патеси Адаба в качестве неодушевленного явления. Неубедительна и попытка Сольберже объяснить многочисленные факты, противоречащие его теории, созданной им дополнительной гипотезой ритма. Дело в том, что ритм должен играть незначительную роль в исторических текстах и еще меньшую роль, конечно, в документах хозяйственной отчетности. Да и вообще ритм вряд ли может удовлетворительно объяснить возможность многочисленных исключений из объективной грамматической закономерности применения глагольной формы с му при одушевленном явлении и глагольной формы с е при неодушевленном явлении. Нужно указать еще на один уязвимый пункт в теории Сольберже, а именно на его утверждение, что префиксы му и е могут иметь отношение лишь к "объекту", а не к "субъекту", глагольной формы. Мы увидим в дальнейшем, что му и е могут отметить характер связи глагольной формы не только с ее дополнением, но также и с ее подлежащим.

Я проанализировал все четыре теории о значении префиксов му и е:

1) определяющую их как указатель движения действия в пространстве,

2) определяющую их как указатель движения действия во времени,

3) определяющую их как указатель движения действия в мире религиозно-социальных явлений и, наконец, 4) определяющую их как указатель движения действия в мире биологических явлений. В результате анализа этих теорий выясняется общий недостаток всех четырех теорий, который не дает им возможности удовлетворительно объяснить многочисленные исключения, противоречащие устанавливаемой ими закономерности. Этот общий порок для четырех указанных теорий состоит в том, что они выдвигают исключительно объективное основание для выбора между префиксами му и е. В самом деле, и момент движения действия в пространстве - сюда и туда, и момент движения действия во времени - предшествующее и последующее, и момент движения действия в религиозно-социальном мире - бог и человек, высший и низший, и момент движения действия в мире биологическом - одушевленное и неодушевленное, - являются вполне объективными основаниями, не допускающими никаких колебаний для выбора префикса му или префикса е. Правда, Деймель пытался для своей теории доказать возможность субъективного момента, который мог бы объяснить наличие колебаний в текстах хозяйственной отчетности при выборе префиксов е и му. Субъективным моментом он пытался объяснить колебания в смене глагольных форм му-бал и e-бал "была выдана расписка": "Колебания между e-bal и mu-bal зависят от субъективного восприятия писца. Если он хочет сказать, что выдача расписки имеет место в интересах храма (направление к центру), он пишет mu-na-bal, если в интересах того, который получает расписку (от центра вовне), он пишет e-na-bal (Orientalia, 5, стр. 19). К сожалению, Деймель не сделал дальнейших выводов из этого своего наблюдения и продолжал во всех своих известных мне работах настаивать без каких-либо оговорок на своей теории, что глагольные формы с префиксом му указывают на движение действия к центру, а глагольные формы с префиксом е указывают на движение действия от центра.

Поэтому на основании всего вышесказанного мне предстоит попытаться дать свое определение значения префиксов му и е, которое не должно покоиться исключительно на объективном моменте, не допускающем каких-либо колебаний в выборе того или другого префикса. Этот субъективный момент, обуславливающий колебания при использовании для глагольной формы то префикса му, то префикса е, я попытаюсь выявить путем анализа форм наиболее важных глаголов, имевших префиксом то му, то е. Для этой цели я использую в первую очередь документы хозяйственной отчетности, но также и исторические и историко-религиозные тексты и приложу все усилия к тому, чтобы уяснить себе отличие глагольных форм с му и е путем воссоздания на основании анализируемого текста историко-экономической действительности, нашедшей в нем свое отражение. Я полагаю, что слабость тех исследователей, которые создали четыре рассмотренные теории, состояла именно в том, что они не обращали достаточного внимания на общественную действительность, отраженную в изучаемых текстах. Они, кроме, может быть, Деймеля, совершенно не принимали в расчет тот социально-экономический процесс, который порождал и документы хозяйственной отчетности, и исторические надписи; но и Деймель принимал его в расчет в недостаточной степени.

Авторы всех четырех рассмотренных теорий считают "классическим" текстом для установления значения глагольных префиксов му и е документ хозяйственной отчетности RTC, 19. Они все используют его как базис своей теории, несмотря на то, что в этом документе имеются моменты, которые не могут быть согласованы ни с одной из четырех теорий. Но чтобы полностью осознать значение документа RTC, 19 для решения поставленной перед нами проблемы, нужно остановиться на детальном анализе этого текста. Содержание документа следующее: в первом столбце лицевой стороны текста перечисляются наряду с 10 ослицами еще и названия нескольких предметов, интерпретация которых не совсем ясна. Затем мы читаем: "_II,1 Нинизкимти, ₂жена патеси Адаба, _Здля Барагнамтарры, ₄жены Лугальанды, ₅патеси ₆Лагаша, _III,1 во второй раз₂ послала (šu mu-na-tag₄). ₃Анеданумеа, ₄человек ее, ₅который с Малгасуг'ом ходил (mu-da-gin-na-a), принес (mu-túm) ₈одежду драгоценную в ящике. _IV,1 Нинизкимти ₂для Малга ₃дала (mu-na-sum) ₄60 мин меди чистой, ₅5 мин олова. _обор.I,1Барагнамтарра, ₂жена Лугальанды, _Зпатеси ₄Лагаша, ₅во второй раз _II,1 для Нинизкимти, ₂жены патеси Адаба, ₃послала (šu e-na-tag); ₄Малга ₅с собой унес (e-da-túm)₆ 1 одежду из шерсти овец, (вскормленных) травой, имеющее нечто на стороне, _III,1 1 одежду из полотна, пригодного для балахона, ₂1 сосуд благоуханий ₃Барагнамтарра ₄Анеданумеа ему ₅дала (e-na-sum)".

Из содержания текста RTC, 19, казалось бы, следует, что глагольные формы с префиксом му, сосредоточенные в первой части анализируемого документа, указывают на одно и то же направление действия, а именно направление действия из Адаба в Лагаш, а глагольные формы с префиксом е, сосредоточенные во второй части документа, указывают на обратное направление действия, а именно направление действия из Лагаша в Адаб. Поэтому и в самом начале дискуссии о значении префиксов му и е текст RTC, 19 был использован как надежный аргумент в пользу определения му и е как показателей движения действия к центру и от центра. И еще недавно Фалькенштейн (Grammatik der Sprache Gudeas von Lagaš, II, стр. 163, прим. 3) подчеркнул, анализируя RTC, 19, что здесь "действия, которые, говоря в общих чертах, отмечают движение к составителю документа, имеют префикс му, а наоборот, те, которые отмечают движение от составителя к адресату, имеют префикс е".

Тем не менее это положение не соответствует действительности. В самом деле, глагольная форма в фразе III, 1-3 документа "Нинизкимти для Малга дала (mu-na-sum)" не указывает на направление действия из Адаба в Лагаш, а на действие, имевшее место в самом Адабе, где, естественно, находилась Нинизкимти, жена патеси Адаба. Дело в том, что, очевидно, Малга, слуга Барагнамтарры, жены патеси Лагаша, был награжден в связи с тем, что он "в первый раз" привез дары из Лагаша в Адаб. Надо полагать, что ход событий, предшествовавший обмену даров, описанному в нашем документе, был, наверное, таков: Нинизкимти приняла слугу Барагнамтарры, Малга, в связи с каким-то сообщением и в благодарность посылает первые дары жене патеси Лагаша, которые привозят в Лагаш Анеданумеа, слуга Нинизкимти, и Малга, слуга Барагнамтарры. Последняя, получив дары из Адаба, решила в свою очередь одарить жену патеси Адаба и посылает со своими первыми дарами прибывшего из Адаба в Лагаш Малга снова в Адаб. Последний вместе с Анеданумеа привозит первые дары Барагнамтарры в Адаб, и жена его патеси, получив, вероятно, для себя желанные предметы, посылает вторично дары в Лагаш, а привезшего дары из Лагаша Малга она награждает драгоценной одеждой. Конечно, награждение Малга имело место в Адабе, и поэтому глагольная форма, отмечающая в IV столбце в 3 строке текста акт награждения, "она предоставила ему (mu-na-sum)" не указывала направление движения из Адаба в Лагаш, хотя глагольная форма и предваряется префиксом му. В таком случае глагольная форма mu-na-sum не выражает безоговорочно движение к центру извне, а означает действие, которое требует еще своего уточнения.

Только что приведенная фраза в строках 1-3 столбца IV анализируемого документа "Нинизкимти для Малга дала (mu-na-sum)" противоречит также и теории Жестэна. В самом деле, никак нельзя представить, чтобы лагашский писец, составивший данный текст, мог всерьез рассматривать жену патеси Адаба как стоящую на более низкой ступени социальной лестницы, нежели слуга патеси Лагаша. Документ RTC, 19, взятый в целом, противоречит и теории Сольберже, поскольку, как я уже выше указал, составитель документа, писец из Лагаша, не мог же прийти к чудовищной мысли, что одушевленность надлежит подчеркнуть по отношению лишь к представителям Лагаша, а по отношению к дружественным им представителям Адаба настаивать на данном моменте не следует.

Взятый в целом текст RTC, 19 противоречит и теории Пёбеля, утверждающей, что глагольные формы с префиксом му особо выдвигают преждевременность действия по сравнению с действием, выраженным глагольными формами с префиксом е (А. Poebel, Grundzüge der Sumerischen Grammatik, 1923, § 556, стр. 224). Действительно, составитель анализируемого документа отнюдь не ставил себе целью особо выставить преждевременность действия, отмечаемого в первой части текста глагольными формами с префиксом му, по сравнению с действием глагольных форм с е, имеющихся во второй части текста. Приведенное выше содержание текста свидетельствует лишь об интересе составителя к тем дарам, которыми обменивались жены патеси Адаба и Лагаша между собой. Момент преждевременности или последовательности действия его явно не интересовал, тем более, что момент принесения (mu-túm) даров Нинизкимти слугой ее Анеданумеа в Лагаш почти совпадал с моментом подготовления посылки ответных даров из Лагаша.

Я прихожу, таким образом, к выводу, что ни одна из вышеприведенных теорий о значении префиксов му и е не находит подтверждения в документе RTC, 19, этом классическом, по мнению Деймеля (Sumer. Grammatik¹, стр. 284), для различения префиксов му и е тексте. В таком случае перед нами встает вопрос о том, какое же определение значения префиксов му и е мы имеем право установить на основании RTC, 19. Я полагаю, что ответ на этот вопрос можно получить, если обратить внимание на использование глагольной формы с му для выражения действия передачи награды женой патеси Адаба Малге, слуге жены патеси Лагаша, - она ему предоставила, дала (mu-na-sum). Если эта глагольная форма не указывала на направление от Адаба к Лагашу, от периферии к центру, так как действие происходило в самом Адабе, то значение ее надлежит видеть в том, что она отмечает действие, направленное в пользу лица, которое стоит в центре внимания составителя текста, а именно Барагнамтарры, жены патеси Лагаша. Указав на награждение Малга женою патеси Адаба, писец Барангнамтарры тем самым отмечал момент пользы, приход для своего хозяина: слуга жены патеси Лагаша уже награжден за счет другого хозяйства, и поэтому не нужно было за его работу по доставке даров в Адаб затрачивать какие-нибудь ценности из своего собственного хозяйства.

Мое объяснение глагольной формы "она предоставила" (mu-na-sum) в IV, 1-3 анализируемого документа может быть применено и по отношению к другим глагольным формам с префиксом му в первой части RTC, 19. В самом деле, глагольная форма в фразе "Нинизкимти, жена патеси Адаба для Барагнамтарры, жены Лугальанды, патеси Лагаша, во второй раз послала (šu mu-na-tag₄)" находит свое объяснение в том, что посылка даров из Адаба идет на пользу Барагнамтарре, лицу, стоявшему в центре внимания писца ее хозяйства, составителя текста. По той же причине использованы писцом глагольные формы с му в следующем предложении документа: "Анеданумеа, человек ее (т. е. жены патеси Адаба), который вместе с Малгасугом ходил (mu-da-gin na-a), принес (mu-túm)". Действительно, Анеданумеа и Малгасуг (resp. Малга) ходили уже раньше, как мы выше видели, в Лагаш, т. е. в интересах Барагнамтарры, а теперь Анеданумеа во второй раз принес (mu-túm) дары жене Лугальанды. Во второй же части документа речь идет лишь о расходах для хозяйства Барагнамтарры: посылка даров для Нинизкимти, отнесение их в Адаб и, наконец, награждение слуги жены патеси Адаба Анеданумеа. Поэтому вполне естественно, что все три встречающиеся здесь глагольные формы имеют префиксом не му, а е: 1) šu e-na-tag4, 2) e-da-túm и 3) e-na-sum.

В результате анализа содержания документа RTC, 19 я и прихожу к следующему предварительному определению значения му и е: му ставится перед глаголом, действие которого направлено в пользу того лица, которое стоит в центре внимания составителя текста, а е ставится перед глаголом, действие которого не идет на пользу лица, на которое обращено внимание составителя текста. Элемент субъективности, о необходимости которого я говорил, вносится писцом, составителем текста, внимание которого может и в пределах одного и того же текста перейти с одного лица на другое. Я полагаю, что в данном отношении мое определение значения му и е заслуживает предпочтения перед определением значения указанных префиксов, предложенным Фалькенштейном в результате анализа RTC, 19 в одном из примечаний ко второму тому его названного труда. Он не хочет видеть здесь в использовании глагольных форм с му и е простого противопоставления "сюда" (му) и "туда" (е), но естественно более сильное субъективное участие по отношению к "сюда", нежели по отношению к "туда" (ук. соч., II, стр. 163, прим. 3).

 

Примечания:

1. Доклад, прочитанный 14 мая 1962 г. на II Всесоюзной сессии по древнему Востоку в Ленинграде.

2 Я не касаюсь здесь утверждения Деймеля, что префикс ni, читаемый многими шумерологами i и рассматриваемый как вариант префикса е, является самостоятельным префиксом, который должен быть поставлен наряду с префиксами му и е. Я оставляю за собой право предложить решение этого вопроса в другой работе.