Клочков Игорь Сергеевич

Библиография

 

"Повесть об Ахикаре": историчность литературного героя

"Вестник древней истории". 1977. 3. С. 3-10.

 

История Ахикара, мудрого советника ассирийских царей Санхериба и Асархаддона1, привлекла внимание европейских ученых уже более 250 лет назад: хранитель Ватиканской библиотеки Ассемани, сириец по происхождению, первым отметил сходство повести о "Хикаре" с био­графией Эзопа2. С тех пор об этой повести (или романе, как предпочитали называть данное повествование некоторые исследователи) были написаны сотни книг и статей. Удалось обнаружить арамейскую, сирийскую, араб­скую, армянскую, греческую, ряд славянских и румынскую версии по­вести и достаточно надежно определить отношения между ними; к изре­чениям Ахикара были найдены многочисленные параллели в книгах Ветхого Завета; специально исследовались отдельные фольклорные мотивы, использованные в повести, и т.д.3 Многое, конечно, все еще остается неясным и прежде всего - вопрос о происхождении повести, о языке древнейшего оригинала4. Настоящая статья, однако, посвящена иной проблеме, а именно - проблеме соответствия героев повести реальным персонажам ассирийской истории.

Реалии повести, действие которой разворачивается в Ассирии, при дво­ре Санхериба (по арамейской версии - Асархаддона)5 и в Египте у бе­зымянного фараона6, точно соответствуют описываемой эпохе. Это отно­сится и к мелким подробностям рассказа и особенно к именам собственным: ассирийские имена узнаются в сирийской, арабской и даже славянской передаче. Главные герои повести, Ахикар и его племянник Надан, упомя­нуты в Книге Товита (I, 21-22; II, 10; XI, 17; XIV, 10); кроме того, об Ахикаре говорят раннехристианские и классические авторы. Климент Александрийский (Stromates, I, 15) и Евсевий Памфил (Praeparat. evan­gel. X, 4) сообщают, что философ Демокрит (460-370 гг. до н. э.) при­нес в Грецию от вавилонян "Ахикаровы" изречения. По свидетельству Диогена Лаэртского (V, 50), Теофраст (около 372-287 гг. до н. э.) напи­сал сочинение под заглавием Ακίχαρος. В прошлом веке было высказано вполне обоснованное мнение, что об Ахикаре говорится и у Страбона (XVI, II, 39)7.

Верный исторический фон повести, а также эти свидетельства, в кото­рых, правда, не содержится конкретных подробностей об Ахикаре, при­вели к тому, что многие исследователи поверили в историчность этого лица, а в самой повести увидели отражение действительных событий вре­мени царствования Санхериба и Асархаддона. Начались интенсивные по­иски реальных персонажей ассирийской истории, послуживших прообра­зами героев повести. Одновременно предпринимались попытки связать отдельные эпизоды повести с историческими событиями первой половины VII в. до н. э. К числу наиболее простодушных следует отнести попытку А. Д. Григорьева точно датировать повесть 674 годом до н. э. главным образом на том основании, что "повесть ничего не знает о действительном покорении Египта Асархаддоном"8.

Более интересными, если не плодотворными, оказались старания ис­следователей найти реальные прототипы героев повести. Некоторые из обнаруженных соответствий кажутся правдоподобными. Так, А. Т. Э. Олмстед утверждал, что Набусемак, который сохранил жизнь Ахикару, есть не кто иной, как Набу-шум-ишкун, царский колесничий и "командир конницы" (?)9, фигурирующий в новоассирийских документах и письмах10. Судя по тому, что Набу-шум-ишкун пишет царю о важных чиновниках (lúrēšēmeš - ABL 779) и видном военачальнике (lúšanûú šá lútur-tan-ni - ABL 428), а также о ходе строительства царского дворца (?) - (bīt bēlēmeš-ía - ABL 778)11, человек этот действительно был приближенным царя и заметной фигурой при дворе12.

Едва ли однако убедительно предложенное Олмстедом отождествле­ние Надана повести с Надином из документов ABL 393, 394, 395, 767, 1111 и ADD 60, 368. Из документа ABL 1111 можно заключить, что На­дин, о котором идет речь, пользовался большой властью, но этого, разу­меется, явно недостаточно для того, чтобы считать его прообразом Надана из повести об Ахикаре. К тому же это усеченное имя было весьма распро­странено в новоассирийское время (см., например, RMA 144 D, 226, 274F).

Ахикара повести А. Т. Олмстед увидел в человеке по имени Aḫi-ia-qar13, о котором говорится в документах ABL 1093 и ADD 251, 468. В документе о продаже двух рабов (ADD 251, rev. 3) этот Ахиякар высту­пает в качестве свидетеля: IGI mPAP-ja-qarlú [...]. В деловом документе ADD 468), датированном 698 г. до н. э., его называют "вторым чинов­ником из Бархальзы" (šanûú ša urubar-ḫal-za), а в письме ABL 1093 сооб­щается, что Ахиякар, битсинибниец14, инспектировал каких-то мелких чиновников и беседовал с областеначальником (lúbēl pāḫāti) Дера. Поло­жение его было, по-видимому весьма скромным.

Ничтожность поста, занимаемого этим человеком, помешала В. фон Зодену признать в нем прообраз Ахикара повести15. Если Олмстед искал прежде всего соответствия имен, то фон Зоден старался найти при дворе ассирийских царей людей со сходной судьбой, а соответствие имен не считал обязательным. Круг придворных ученых, советников и крупных чиновников времени правления Санхериба и Асархаддона достаточно хорошо известен, и фон Зодену удалось найти в источниках человека, биография которого несколько напоминает жизненный путь Ахикара. Им оказался Адад-шум-уцур, царский заклинатель (lúMAŠ.MAŠ ša MAN), слу­живший при Санхерибе, Асархаддоне и Ашшурбанапале и пользовавший­ся огромным влиянием при дворе16. От него дошло несколько десятков писем, отличающихся стилистическим изяществом и полных пословиц и афоризмов (ABL 1-6, 32, 183, 332, 357-365, 549, 650-660, 1376 и, воз­можно, 870, 894, 1099 и др.)17. В письмах к Асархаддону он называет себя стариком (LAS 126), что согласуется с возрастом Ахикара в повести. Кроме того, Адад-шум-уцур просит у царя дать придворную должность его сыну Арад-Гуле (ABL 2, 657), и из документов ABL 117 и 118 видно, что Арад-Гула выполняет обязанности своего отца при дворе. Это также соответствует рассказу об Ахикаре, который передал усыновленному племяннику свою придворную должность. Документы ничего не сообщают о кознях Арад-Гулы против отца, но из письма ABL 659 ясно, что Адад-шум-уцур попал в немилость и был сослан18. Позже он, кажется, был прощен (ABL 620).

Отождествление, предложенное В. фон Зоденом, было принято исследо­вателями19, хотя оно и не бесспорно. История Адад-шум-уцура все-таки довольно банальна: любой из ассирийских вельмож стремился передать свое место при дворе сыну и мог попасть в немилость.

В 1962 г. Й. Ван Дейк опубликовал исключительно интересный текст из Урука, который дал новый материал для размышлений и поисков20 (к сожалению, насколько нам известно, этот текст не получил еще все­стороннего освещения21). Названный документ W 20 030, 7 представля­ет собой список древних мудрецов и ученых с указанием царей, при кото­рых они жили. В строках 19-20 читаем: [ina tar-ṣ]i mdaššur-aḫ(ŠEŠ)-iddi-na(MU) šarri ma-ba-denlil(50)-da-ri um-man-nu [ša lú]aḫ-la-MI-mu-ú i-qab-bu-ú ma-ḫu-'u-qa-a-ri

["Пр]и царе Асархаддоне - ученый Аба-Энлиль-дари, [которого] арамеи называют Ахикаром".

Текст, конечно, очень поздний и, возможно, несет следы эллинского влияния. Это видно уже из датировки его по эре Селевкидов (147 г.= 165 г. до н. э.): в Месопотамии до прихода греков существовали другие сис­темы летосчисления. Кроме того, не исключено, что и сам составитель списка, Ан-бел-шуну, сын Нидинту-Ана, потомок Син-лики-уннинни, был достаточно "эллинизирован", быть может, даже женат на гречанке Диони­сии, дочери некоего Гераклита22. И тем не менее, мы все же можем взять на себя смелость утверждать, что данный текст в целом отражает древнюю вавилонскую традицию. Составление списков царей и их советников ("ви­зирей") было весьма распространено в Вавилонии и Ассирии первой поло­вины I тыс. до н. э. Так, например, в синхронистических списках царей Ассирии и Вавилонии нередко отмечаются и их ummânu (Assur 14616 с IV 13). Известны пространные списки ученых, служивших при дворе пос­ледних ассирийских царей (К 1276 = ADD 851, см. Parpola, Letters..., стр. 5*). Вполне вероятно, что память о наиболее именитых из них долгое время сохранялась в ученой среде. Таким образом, сама идея урукского списка вполне соответствует вавилонской традиции; то же можно сказать и о реализации этой идеи.

Урукский текст начинается с перечисления семерых допотопных ца­рей и семерых мудрецов (apkallē), живших при них. Список мудрецов открывает u4-dan, т. е. Оаннес Бероса. Г. Комороци убедительно доказал, что переданное Беросом предание о семи допотопных мудрецах восходит к древним шумерским источникам23. Имена допотопных царей в урукском списке показывают, что его составитель был прекрасно знаком с древними царскими списками24. Упомянутый в тексте ummânu Энмеркара, Нунгаль-пириггаль, "спустивший Иштар с небес в Эанну", известен также по из­данному Э. Райнер тексту о семи мудрецах25. Часть списка, содержащая сведения (часто неверные) о времени жизни послепотопных ученых (um­mânu) называет ряд лиц, по-видимому, исторических, большинство из которых известны по ассирийским литературным каталогам как авторы различных произведений.

Все это говорит в пользу того, что автор-эрудит, создавая этот список, не только опирался на какие-то древние источники, но и в целом находил­ся в русле старой вавилонской традиции. Другое дело, разумеется, нас­колько эта вавилонская традиция достовернее построений современных исследователей. Но, как бы то ни было, игнорировать ее нельзя26.

Итак, урукский список мудрецов и ученых называет Ахикаром арамеев (очевидно, имеется в виду Ахикар - герой нашей повести) некоего Аба-Энлиль-дари. Среди близкого окружения Санхериба, Асархаддона и Ашшурбанапала человека с таким именем не было. Как уже говорилось вы­ше, круг придворных этого времени хорошо известен; если бы Аба-Энлиль-дари занимал сколько-нибудь заметное положение при дворе, его имя неп­ременно встретилось в огромном корпусе новоассирийских писем. Этого не случилось, однако такой человек все же существовал, и кое-какие следы загадочного Аба-Энлиль-дари удалось отыскать.

Имя Аба-Энлиль-дари уникально; в клинописных текстах оно встре­чается всего несколько раз и, по-видимому, относится к одному и тому же человеку, жившему, по всей вероятности, в первой половине VII в. до н. э. Прежде всего, это имя мы находим в новоассирийской табличке из библиотеки Ашшурбанапала27; тут собраны редкие неаккадские имена и даны их аккадские эквиваленты. В колонке III, стк. 42 стоит шумерское имя ma.ba.enlil(50).da.ri и его аккадское соответствие-mman-nu-ki-maden-líl-ḫa-tin ("Кто как (не) Энлиль защитник?"). Следует сразу отметить, что в этой же колонке (сткк. 35 и 44) мы видим имена еще двух ummânu из урукского списка mdsi.du (=mden-líl-ib-ni) и mès.gú.zi.in.a (=mé-sag-gíl- ki-in-ap-li)28. Второй известен как редактор "серии" медицинских текстов sa.gig и современник вавилонского царя Набу-апла-иддина (около 870 г. до н. э.)29, тогда как первый, по предположению У.Ламберта, возможно, был редактором эпоса об Атрахасисе30. Остальные имена в этой части таб­лички также принадлежат ученым и писцам31. Уже сами эти имена, шу­мерские или, во всяком случае, переданные по-шумерски, свидетельствуют об учености их владельцев. Неудивительно, что среди них мы встречаем и имя ummânu Аба-Энлиль-дари. Кстати, термин ummânu совсем не обя­зательно должен означать "царский секретарь" или "главный писец"32, но может также значить "советник", "наставник", "мастер" и "ученый"33; именно в этом последнем значении он, по-видимому, и был употреблен в урукском списке.

Следующее свидетельство об Аба-Энлиль-дари - приписка в конце таб­лички с текстом молитвы34: n]ibruki é ma.ba.enlil(50).da.ra - "Ниппур, дом Аба-Энлиль-дари".

Отсюда можно заключить, что ученый жил в Ниппуре, а не при асси­рийском дворе. Косвенное подтверждение этому мы находим в нескольких деловых документах из персидского Ниппура. В документе о продаже дома, датированном I годом правления Кира (538 г. до н. э.), в качестве свидетеля выступает некий Нинурта-шум-иддин, сын Мураши-зера, потомок Аба-Энлиль-дари35. В долговой расписке, датированной 4 годом Камбиза (525 г. до н. э.), Нинурта-ах-иддин, сын Нинурта-ах-ушабши, потомок Аба-Энлиль-дари, дает в долг 20 кур ячменя36. Еще один пото­мок ученого, Данниа, сын Надина, известен по документам из Ниппура и его окрестностей, датированным первыми четырьмя годами царствова­ния Дария II (423-419 гг. до н. э.). Речь в них идет о внесении арендной платы с полей, а Данниа почти всегда открывает список свидетелей37.

Все вышеизложенное дает, как нам кажется, основание утверждать, что Аба-Энлиль-дари, или иначе - Манну-кима-Эллиль-хатин, которого хорошо осведомленный поздневавилонский составитель урукского списка отождествляет с Ахикаром арамеев (и, следовательно, почти несомненно, Ахикаром повести), был ученым и известным автором38, жившим в Нип­пуре не позднее времени царствования Ашшурбанапала. Его более про­заические потомки продолжали жить в том же городе спустя 250 лет.

  В древних источниках можно найти еще одно сообщение о родствен­никах Ахикара, героя повести. Мы имеем в виду Книгу Товита I, 21, где утверждается, что Ахикар был племянником Товита, сыном его брата Анаила39. Это утверждение оспаривали многие исследователи прошлого века, принимавшие и Товита, и Ахикара за исторических лиц. Притяза­ния на родство с этой стороны решительней других отметал А. Д. Гри­горьев. Указание на Ахикара в Книге Товита, по его мнению, говорит лишь о том, что повесть была известна евреям "еще задолго до Р.Х. Но, - продолжает Григорьев,- оно не может свидетельствовать о том, что Ахикар был действительно евреем и родственником Товита. Последнее было бы допустимо только тогда, когда и в самой повести были бы ука­зания на то, что Ахикар был племянником Товита и имел с ним какие-нибудь дела. Так как этого в повести нет, то следует думать, что Ахикар ни в каком родстве с Товитом на самом деле не был и что это родство, как и помощь Ахикара Товиту и посещение первым второго, были при­думаны автором книги Товита для того, чтобы, во-первых, связать героя популярной в семитской Азии повести с героем своего произведения и обратить на последнее сразу общее внимание, а во-вторых, дать евреям в лице Ахикара надежду на то, что они, лишившись собственного государ­ства, могут и в государствах своих победителей достигать высших сту­пеней и помогать своим сородичам"40.

Само по себе установление (или опровержение) реального родства между литературными персонажами, конечно же,- не более чем курьез, но в словах А. Д. Григорьева есть и доля истины. Действительно, в Книге Товита (XIV, 10) ссылка на историю Ахикара и Надана дается мимоходом, как на нечто общеизвестное, что говорит о большой популярности повести об Ахикаре в среде потенциальных читателей Книги Товита. Поэтому ло­гично предположить, что указание на родство между Товитом и Ахикаром (при старшинстве первого!) должно было служить целям популяризации новой книги. Указания на родственные связи, будто бы существовавшие между Товитом и Ахикаром, внутренне не мотивированы (роль Ахикара в развитии сюжета ничтожна) и, очевидно, были нужны лишь для повыше­ния престижа героев повествования, да и всей книги в целом.

Следует также добавить, что Ахикар Книги Товита - влиятельное лицо при дворе Санхериба, помогающее Товиту, представляет собой, как было давно замечено41, излюбленный тип героя ветхозаветной литерату­ры. Достаточно вспомнить Даниила при Навуходоносоре, помогающего Седраху и его друзьям, Зоровавеля у Дария, выведшего из плена часть своих соплеменников, Мардохея у Ксеркса, получившего второе место после царя, Ездру и Неемию при Артаксерксе Лонгимане... Ахикар по­вести, царский советник и хранитель печати - интересная и выгодная фигура, внешне весьма близкая к этим образам, что, вероятно, и соблаз­нило автора Книги Товита включить его, слегка "подретушировав", в свое повествование.

Заканчивая статью, мы хотели бы кратко изложить свое мнение по существу затронутой проблемы.

Ахикар повести, скорее всего, не имел близкого прототипа среди реальных персонажей ассирийской истории.

Повесть об Ахикаре получила столь широкое распространение, по-ви­димому, благодаря включенным в нее многочисленным моральным настав­лениям. Именно эти афоризмы житейской мудрости привлекали прежде всего средневекового, да и древнего читателя.

Известно, что в Вавилонии особая мудрость традиционно связывалась с высшим царским советником ("визирем")42. Возможно, сама повесть возникла в результате того, что с автором известных моральных поуче­ний (или человеком, который считался таковым) связали ряд традицион­ных тем (опалы и возвращения царского советника, неблагодарного род­ственника) и фольклорных мотивов (состязания в мудрости, решения трудных задач и т. д.).

Не исключено, что этим автором был (или всеми признавался) ниппурский ummânu Аба-Энлиль-дари, или иначе - Манну-кима-Эллиль-хатин, хотя вполне возможно, что составитель урукского списка сам, так сказать, "историзировал" персонаж повести, отождествив его с ниппурским ученым. По своему происхождению ниппурский ученый мог быть и ара­меем, принявшим весьма вычурное и искусственное имя Аба-Энлиль-дари. Однако строить предположения о происхождении и прежнем имени этого человека было бы сейчас слишком смело.

Вопрос об историчности Товита выходит за рамки настоящей работы. Заметим лишь, что в клинописных источниках встречаются имена, кото­рые могут быть отождествлены с именем Товит43. Однако известный нам Ṭābīja, автор астрологических докладов Асархаддону (RMA 12, 71, 73, 193, 222, 243 А, 260), едва ли имел что-либо общее с благочестивым ге­роем Книги Товита44.

 

Примечания:

 

1. Напомним содержание повести. Ахикар, бездетный визирь ассирийского царя, усыновил и воспитал своего племянника Надана. (Значительную часть повести со­ставляют моральные поучения, с которыми Ахикар обращался к Надану.) Состарившись, он передал свою должность Надану. Племянник оказался человеком неблаго­дарным и коварством добился от царя приказа казнить Ахикара. Ахикар упросил присланного для исполнения приказа вельможу казнить вместо него раба, а сам спря­тался в тайнике. Прослышав о смерти мудрого Ахикара, египетский царь потребовал от ассирийцев решить несколько загадок и выполнить три трудных задания или же уплатить "трехлетнюю дань". Ни Надан, ни другие советники не брались за столь сложное дело, и царь горько пожалел о гибели Ахикара. Узнав об этом, Ахикар явил­ся к царю, а затем отправился в Египет, блистательно выполнил свою миссию и вер­нулся с богатой данью. Царь выдал Надана Ахикару, и тот застыдил (и засек - доба­вляют некоторые версии) неблагодарного племянника до смерти.

2. Bibliotheca orientalis Clementino-Vaticana, t. III, pars 1, 1724, стр. 286. Ассе­мани, очевидно, имел в виду вторую часть планудовой биографии Эзопа (XIV в.), т. е. рассказ о службе Эзопа у вавилонского царя, к которому он попал, побывав у Ксанфа и Креза.

3. Обширный обзор старой литературы см. в книге: А. Д. Григорьев, Повесть об Акире Премудром, М., 1913.

4. Самая ранняя из известных версий - арамейская; текст сохранился на элефантинском палимпсесте V в. до н. э., а создан был, вероятно, лет на сто раньше (J. Prit­chard (ed.), Ancient Near Eastern Texts Relating to the Old Testament, 2nd ed., Princeton, 1955 (далее - ANET 2), стр. 427). Э. Эбелинг считал его переводом с недо­шедшего аккадского оригинала (RLA, I, стр. 15-16). Э. Райнер показала, что в Ва­вилонии существовали, во всяком случае, обе главные темы, послужившие основой для повести об Ахикаре - тема опалы и возвращения царского советника и тема не­благодарного человека (родственника?), причем они, по-видимому, были как-то свя­заны друг с другом (Е. Reiner, The Etiological Myth of the "Seven Sages", Or, 30, 1961, стр. 7-8). Дж. Гринфилд заметил, что если сама повесть написана на "офици­альном арамейском" языке и содержит аккадизмы, то язык вставленных в ее канву поучений - арамейский диалект Северной Сирии, свободный от аккадизмов. По его мнению, новоассирийского оригинала поучений Ахикара могло и не быть; вполне вероятно, что эти изречения изначально передавались и письменно и устно по-арамей­ски (J. С. Greenfield, The Background and Parallel to a Proverb of Ahiqar, "Hommages à André-Sommer", P., 1971, стр. 50, 59).

5. В греческой биографии Эзопа - у "вавилонского царя Ликера/Ликура/Ликурга".

6. В биографии Эзопа фараон назван по имени - Нектенабо; очевидно, имелся в виду Нектанеб I или II (380-363 и 360-343 гг. до н. э.).

7. παρὰ δε τοῖς βοσπορηνοῖς Ἀχαῖκαρος; как полагают многие исследователи (см. Григорьев, Повесть..., стр. 89), здесь слово βοσπορηνοῖς стоит ошибочно вместо βορσιππηνοῖς. Эти борсиппены, по всей вероятности,- вавилонские ученые из Борсиппы.

8. Григорьев, Повесть..., стр. 94-96.

9. А. Т. Olmstead, Intertestament Studies, JAOS, 56 (1936), стр. 243.

10. ADD 253 :

 6-7...] ... mdnabû-šum-iškunun

lúmukīl kušappātemeš šámdsīn-aḫḫemeš-riba

Относительно mukīl appāte см. CAD A2, стр. 182 сл.

11. Письмо, вероятно, относится к первым годам правления Ашшурбанапала.

12. Известен еще один Набу-шум-ишкун, автор многих астрологических писем к ассирийским царям (R. С. Thompson, The Reports of the Magicians and Astro­logers of Nineveh and Babylon, L., 1900 (далее - RMA), 215, 17, 41, 95, 151, 223 A, 230, 277 AD и 190; последнее датируется 675 г. до н. э.). См. Simо Parpola, Letters from Assyrian Scholars to the Kings Esarhaddon and Assurbanipal, p. II A, Neu­kirchen, 1971, стр. 12*, 19*.

13. Имя означает "Брат мой д́́орог".

14. ABL 1093, obv. 7: maḫi-ja-qar ša amēl uru bīt-dsīn-ib-ni.

15. W. von Soden, Die Unterweltvision eines assyrischen Kronprinzen, ZA, 43, 1936, стр. 10.

16. Там же, стр. 10-12.

17. Более полно письма и документы, имеющие отношение к Адад-шум-уцуру, указаны в книге: Parpola, Letters..., стр. 28.

18. Олмстед связывал падение Ахикара с гаремными интригами в конце царство­вания Асархаддона, когда пострадали многие видные вельможи: Olmstead, Intertestament Studies, стр. 243, со ссылкой на кн. А. Т. Olmstead, History of As­syria, N. Y. -L., 1923, стр. 386-404.

19. См. вводные замечания Гинсберга к переводу арамейской версии повести: ANET2, стр. 427.

20. UVB XVIII, табл. 27, стр. 43-52.

21. Частично текст был исследован Холоу: W. W. Hallo, On the Antiquity of Sumerian Literature, JAOS, 83, 1963, стр. 167-176.

22. Если, конечно, наш Ан-бел-шуну и Ан-бел-шуну из документа VAS XV, 13 (146 г. до н. э.) одно и то же лицо, что в общем-то маловероятно. Об этом документе см. Г. X. Саркисян, Греческая ономастика в Уруке и проблема Graeco-Babyloniaca, "Древний Восток", 2, Ереван, 1976, стр. 189 сл. Составитель урукского списка, потомственный писец, упомянут, как нам любезно сообщил Г. X. Саркисян, еще в двух текстах - BRM II, 37, 38.

23. G. Komoróczy, Berosos and the Mesopotamian Literature, "Acta Antiqua Academiae Scientiarum Hungaricae", t. XXI, fasc. 1-4 (1973), стр. 142-151.

24. Там же, стр. 136.

25. Reiner, ук. соч., стр. 2-5.

26. Дж. Гринфилд, упонянув о возможности отождествления Ахикара и Аба-Эн­лиль-дари, продолжает: "но я думаю, что в поисках происхождения Ахикара нужно обратиться к арамейским племенам. Мать Асархаддона, Закуту-Накия, была арамейкой. Она была очень влиятельна при дворах и своего мужа Санхериба, и сына Асархад­дона и, по всей вероятности, покровительствовала бы арамейскому ummânu" (Greenfield, The Background..., стр. 50). He очень сильный аргумент!

27.  Н. Rawlinson (et al.), The Cuneiform Inscriptions of Western Asia, L., 1861-1891, V, 44. Транслитерацию см. W. G. Lambert, Ancestors, Authors and Canonicity, JCS, XI, 1957, стр. 12-13.

28. UVB XVIII, табл. 27, см. соответственно сткк. 14 и 16.

29. Lambert, Ancestors..., стр. 6.

30. W. G. Lambert, A. Cataloque of Texts and Authors, JCS, XVI, 1962, стр. 72.

31. Там же, стр. 76.

32. К такому мнению склонялся Дж. Бринкман: J. A. Brinkman, A Political History of Post-Kassite Babylonia, Roma, 1968, стр. 27.

33. Parpola, Letters..., стр. 6-7.

34. L. W. Кing, Babylonian Magic and Sorcery, L., 1896, № 35.

35. BE VIII/1, 58 : 38.

36. BE VIII/1, 80 : 2.

37. BE X, 71: 13-14; PBS II/l, 60 : 12; 84 : 12; 175: 11; 202 : 12.

38. В урукском списке указаны не просто ученые, а по-видимому, известнейшие древние авторы: среди них - Син-лики-уннинни, редактор эпоса о Гильгамеше; Каб-ти-илани-Мардук, создатель эпоса об Эрре; Эсаггил-кини-уббиб, автор "Вавилонской теодицеи".

39. Параллельные греческий, латинский и др. тексты всех касающихся Ахикара отрывков Книги Товита см. в книге: Григорьев, Повесть..., стр. 66-73, 85-87.

40. Григорьев, Повесть..., стр. 87-88.

41. О. F. Fritzsсhe, Kurzgefasstes exegetisches Handbuch zu den Apocryphen des Alten Testaments, II, Lpz, 1853, стр. 32; W. Erbt, Die Purimsage in der Bibel, B., 1900, стр. 46-56.

42. Reiner, ук. соч., стр. 8-9.

43. См., например, К. Tallqvist, Assyrian Personal Names, Helsingfors, 1914, стр. 236.

44. К сожалению, нам осталась неизвестной работа Дж. Гринфилда "о взаимоот­ношениях Ахикара и Товита". В издании, где предполагалась публикация этой статьи (см. Greenfield, The Background..., стр. 49), она на появилась. О времени созда­ния и авторе Книги Товита см. И. М. Дьяконов, История Мидии, М.- Л., 1956, стр. 41-42.